Но, черт возьми, мне все равно нравилось бродить по улочкам, я мог часами ходить по самым отдаленным районам, рассматривая каждую трещину на кирпичике, каждую колону, каждую скамейку и представлял, ведь стоило бы подойти строителям к своему делу с любовью, как тот же фонарный столб преображался в нечто возвышенное, гордое и светящееся не только благодаря своим мощным лампам, но и внутреннему убеждению в своей полезности и значимости.
А затем, приходя домой, даже несмотря на ужасно болевшие ноги, я продолжал прогуливаться пальцем по картам Лондона, Парижа, Рима, представляя как где-то рядом со мной проносятся кэбы или снуют шумные итальянцы. Я становился как бы частью того огромного, настоящего мира, где каждый участок земли, каждый памятник оживал и рассказывал, рассказывал, рассказывал.