ХВБ+ПВ, 58 - 27 декабря 2013 20:28

[I]Часть четвертая[/I]

Султан Пантелей, любезные мои читатели, был правитель разносторонних, и я бы даже сказала просвещённых, взглядов. Поэтому его конюшни были выстроены в стиле позднего итальянского барокко и украшены многочисленными дородными атлантами, державшими на поводу коней с такими крупами, что их бы и Гоголь описать не постыдился. Замков на дверях конюшни не было, ибо слева и справа вход был оформлен двумя аккуратными гильотинами, корзины возле которых были полны отнюдь не кочнов капусты.

- Значит так, - деловито сказал Волк, - тут, брат, плетьми, как у Еремея, не отделаешься. Тут на кол сажают. А молодых да смазливых - даже и на личный царский кол посадить могут.
- Ась? - рассеянно отозвался царевич, занятый размышлениями о том, что вот если бы этот детина был одного с ним роста, то у кого из них был бы длиннее...
- Двась!, - щёлкнул зубами перед самым его носом Волк. - Дома меряться будешь. Вкусы у султана разнообразные, говорю. И чему вас только в Германиях учат, Господи!
- А! - сообразил Иван, - так он из этих...
- И из этих и из тех, и кто его знает, может, ещё и не только конями, но и прочими животинками интересуется. Так что я в конюшню, тем паче во дворец - ни ногой. А ты слушай. Войдёшь в конюшню, иди всё прямо, прямо и увидишь скакуна: тело у него серебряное, грива золотая, копыта жемчугом подбиты, из ноздрей пар алмазный идёт. Будет там рядом висеть сбруя вся в яхонтах, да седло лежать, изумрудами отделанное, да стремена гишпанской работы с лалами и сапфирами. Ты ничего не трогай. Вот, на тебе верёвочку конопляную, накинешь на шею коню, он сам за тобой пойдёт. А я покуда здесь твои тылы прикрою, - и лёг в позе сфинкса об ужине раздумывать.

А Иван-царевич, как и следовало ожидать, мимо сбруи, седла да стремян пройти не сумел. Только стал всё это добро на коня прилаживать - налетела стража, скрутила, связала, пред светлые очи султана Пантелея поставила. Это так по науке говорится, что пред светлые, глаза у султана были чёрные и блестящие, как маслины, и по всему было ясно - тот ещё жук этот султан. Окинув взглядом знатока дородную фигуру Ивана, симпатией он к царевичу не проникся и мысленно уж хотел пустить его в расход, как тот пал султану в ноги и заголосил (видимо, вспомнился 28 час защиты диплома, когда оппонент, потирая плешь, сказал: "Ну, что ж, а теперь давайте рассмотрим Ваши постулаты по существу"):

- Не вели казнить, вели слово молвить!

Султан был падок до зрелищ и милостиво махнул шёлковым белым платочком.

- Отец мой, царь Патрикей, помирает смертью лютою, преждевременной. Я и два мои брата собрались в путь, лекарства ему искать, а то ведь осиротеем мы, горемычные, рОдная-то матерь нас, почитай, годков десять, как оставила. - (Патрикей сослал её в отдалённый монастырь, а сам завёл себе придворный балет - прим. автора). Султан прослезился, ибо был сентиментален. - И вот король Еремей согласился своих яблочков молодильных мне дать, но в обмен на твоего коня. Я за коня-то любую цену дам, какую хошь, потому осмотрел его и вижу, только такой знаток мог выбрать и вырастить...

- Ладно, ладно, без лести, - сказал польщённый султан Пантелей. - Можно и сменяться. Тем более, я от него уже восемнадцать жеребят получил, и пора бы другого производителя завести в хозяйстве. А вот жены у меня нет. - Добавил он печально. - Соседи эмиры и падишахи с целыми гаремами съезжаются, а мне некого с собой рядом за стол посадить. У Шахрияра, вон, жена кажную ночь представление в картинах устраивает, а со мной кто бы поговорил. У Рашида-аль-Гаруна сто семнадцать сыновей и дочерей без счёта, а у меня завалящего наследника не предвидится... Короче, есть тут в некотором царстве, в тридесятом государстве царь Кащей, который распускает про себя слухи, что бессмертный. Смертный он или нет, нас то не касается, знаю только, что в Гааге у него такие связи, что сам я на такое дело не решусь.
Есть у него воспитанница - Василиса Прекрасная. Дева красы неземной, образованная, и с немалым приданным. Только царь Кащей сватов обратно в малых сундуках присылает, да ещё, гад, туда яйца с иголкой внутри вкладывает, с намёком, вишь, чертяка остроумный. Выкрадешь мне девицу, будет тебе конь, да и седло, сбруя и стремена в придачу. Потому я не скряга Еремей, так ему и передашь, если, конечно, жив вернёшься.

И милостиво отпустил Ивана-царевича, набежавшую слезу шёлковым платочком отирая.

• 
• 
•