Neiko-А, 58 - 12 августа 2014 20:00

На улице было холодно, но Майк умел, а Джилл почти научилась не мерзнуть. Тем не менее ей было приятно отдохнуть в теплом обезьяньем доме. Сами обезьяны ей не понравились - уж очень они были похожи на людей. У Джилл не осталось ханжества, она научилась находить прекрасное в самых прозаических вещах. Ее не смущало, что обезьяны спариваются и испражняются у всех на глазах. Они не виноваты: их выставили на всеобщее обозрение. Дело в другом: каждое движение, каждая ужимка, каждый испуганный и озабоченный взгляд напоминали ей о том, чего она не любила в своем племени.
В львятнике было гораздо лучше. Воинственные львы, вальяжные львицы, царственные бенгальские тигры, молниеносные леопарды, мускусный запах, с которым не справлялся кондиционер. Майк разделял симпатии и антипатии Джилл; они, бывало, часами простаивали в львятнике или серпентарии, а иногда наблюдали за тюленями. Однажды Майк сказал, что на этой планете лучше всего быть морским львом.
Впервые увидев зоопарк, Майк расстроился. Джилл велела ему ждать, пока придет понимание, и запретила уничтожать клетки. Вскоре он согласился, что на том месте, где он собирался освободить зверей, животные не смогут жить. Зоопарк был своего рода гнездом. Майк пришел к этому после долгих раздумий и больше не грозился снять стены и решетки. Он объяснил Джилл, что решетки служат скорее для того, чтобы защищать животных от людей, а не наоборот. С тех пор Майк не пропускал ни одного зоопарка.
В тот день даже мизантропы верблюды не развлекли Майка. Не помогла и обезьяны. Майк и Джилл стояли у клетки с капуцинами. Те ели, спали, нянчили детей, флиртовали, бесцельно метались туда сюда. Джилл бросила им орехов. Ближе всех был молодой самец, но ему не досталось ни одного орешка: все забрал себе большой самец, да еще и побил маленького. Тот не стал преследовать обидчика, а в бессильной ярости застучал кулаками по полу. Майк молча наблюдал.
Тут обиженная обезьяна метнулась в другой угол клетки, схватила меньшую обезьяну и задала ей трепку похлеще, чем получила сама. Скуля, третий капуцин отполз в сторону. Остальные не обращали внимания.
Майк запрокинул голову и засмеялся. Он смеялся и никак не мог остановиться. Ему не хватало воздуха, он стал оседать на пол и все смеялся.
- Майк, перестань!
Майк хохотал. Подбежал служитель.
- Нужна помощь?
- Вызовите, пожалуйста, такси. Наземное, воздушное - любое. Нужно его скорее увезти. Ему плохо.
- Может, скорую? У него, кажется, припадок.
- Что угодно.
Через несколько минут они сели в пилотируемое воздушное такси.
Джилл дала водителю адрес и занялась Майком.
- Майк, успокойся! Ты слышишь меня?
Майк перестал хохотать, но продолжал хихикать: из глаз у него текли слезы, и Джилл всю дорогу их вытирала. Дома она заставила его лечь в постель.
- Если хочешь, можешь отключиться, милый.
- Не хочу, мне хорошо.
- Как ты меня напугал!
- Прости, маленький братец. Я тоже испугался, когда в первый раз услышал смех.
- Что произошло, Майк?
- Джилл, я вник в людей.
- ("???" ) - ("Я говорю правильно, маленький братец. Я вник" ). Я понял, что такое люди, Джилл, маленький братец, моя дорогая. мой ласковый распутный чертенок с шустрыми ножками и резвой попкой, с нежным голоском и мягкими ладошками, моя малышка.
- Что ты такое говоришь, Майк?
- Я знал слова, но не знал, когда их говорить. Я люблю тебя, дорогая, и знаю теперь, что это такое.
- Ты и раньше это знал. Я тоже тебя люблю, обезьяна этакая.
- Точно: обезьяна. Иди ко мне, положи мне голову на плечо и расскажи мне анекдот.
- Анекдот?
- Ну да! Такой, которого я не знаю. И посмотришь, рассмеюсь ли я в нужном месте. Вот увидишь - засмеюсь. И объясню почему: Джилл, я вник, что такое люди.
- Как это у тебя получилось, милый? Расскажи. Здесь нужен марсианский язык или обмен мыслями?
- Ничего не нужно. Я вник в людей. Я сам человек и все могу объяснить по человечески. Я понял, почему люди смеются. Они смеются, когда больно, и чтобы было не так больно.


Роберт Хайнлайн, Чужак в чужой стране.

• 
• 
•