Âλεκς Χοροψυλοβ, 42 - 11 ноября 2007 23:53

Осеннее небо, словно неудавшаяся акварелька ребенка – сплошь малиновые потёки на чернично-свинцовом фоне - всё в белых катышках растёртой бумаги, с постоянными, хаотичными мазками ветра. Чорт его знает, откуда он дует. По городской логике должен бить прямо в лицо. Но нет. Невозможно его понять. То пинает в спину, заставляя быстрее идти вниз по проспекту, то крупинками снега стружит в лицо, или поддувает резко из подворотни в рукава и под шарф, заставляя поднимать воротник, сильнее сутулиться и глубже засовывать руки в карманы.
Бешено мотающиеся сетки теней в пятнах тускло – желтого света на асфальте усиливают сумасбродство. Куда дальше? Направо. Плевать, что сегодня парк темный. Нет там никого. Безумство гулять в такую погоду. Нормальный прохожий быстрыми, сбивающимися на бег шагами спешит к освященной светом остановке или к наполненному прокуренной музыкой краткому уюту такси.
Забыл. Кроме меня в парке есть еще один, но этот гранитный великан был здесь до меня и будет после, все также тяжелым взглядом, из под густых бровей, упрекая вечность. Но глаз и вечности сейчас не видать. Зато налево, сквозь мельтешение силуэтов ветвей, восковым огнём теплится случайная раздача окнам. Однако спешу прямо, по компасу памяти, к виденной не так давно вывеске «Кафка». По изумрудному лучу светофора, пробираюсь сквозь очередь краснозадых автомобилей, поскальзываюсь налево на тротуаре и буквально подъезжаю по обледеневшему асфальту, вовремя схватившись за спасательный полукруг дверного кольца.
Ничего из того, что так обещало название, нет. Красные кожаные диваны, бежевая мимикрия потолочной лепки, большой, в полстены, экран с холодными лицами солдат моды, марширующими по подиумам и умам побежденных женщин и женоподобных мужчин. Тонкие сигареты и пальцы, толстые кольца и браслеты, блестящие камушки и обувь. Пожалуй, за второй чашкой кофе, дослушаю монолог о трудностях выбора партнёра по автомобильному признаку и злоключениях сломанного каблучка. По правому уху, русский и нерусский акценты, неторопливо вкладывают еще не занятые деньги – так и есть – уложенная седина и бритый затылок, но обе из белых рубашек. Блестящая ложечка погружается в кремово - кремовый слой торта, седая Европа не блюдёт пост, - скоромное обаяние буржуазии.
- Еще не считать, - на улице сыро и ветер. Надо предупредить холод, - сто грамм коньяка. Погода жесткая, коньяк мягкий. Еще глоток маслянистой, приятно пекущей жидкости, - во рту остаётся вкус шоколада и сырость кленового парка поздней осенью. В душе восходит солнце. Теплеют пальцы, расслаблением согревается голова. Еще бы, но главное не дойти до теплового удара. Да, пора, тем более, сейчас начнут множится блестящие камушки и успешные костюмы. Поздно, началось – вот входит одна с надменным, сапфировым взглядом, следом два мышиных пальто с угольными портфелями и золотыми очками состоятельных кротов, следующая, наверное, будет Дюймовочка в хрустальной туфельке Золушки. Появляются сердоликовые, восточной огранки, глаза, бегая по сторонам и тараторя в трубку:
– Привет, Рита, диван…Наташа, да я! Диван приедет? Как только кресла? Как хотите, хоть с шифоньером, но автор хочет видеть диван. Все данные почтой..жду!
Всё, началось, я весь глаза и уши, мне видеть и мне слушать, запоминать, что б рассказать. Но кофе и коньяк на пустой желудок делают своё дело, - нити разговоров сплетаются в толстый, неуклюжий канат, а диафрагма, спазмируя, подталкивает к выходу помесь лягушки и Иа.
- Молод - о -ой человек, - как вас…
- Георгий, -..
- Грегор и ... ый, еще пятьдесят …и…ыйк и считайте.
Платёжная карточка отправляется в кошелек, мобильный, звоном трескающегося стекла, сообщает об оплате за впечатления в разочаровательном месте.
Следующая, вниз по улице, дверь, - и какая удача, новый же, книжный магазин. Дети выходят стайкой в радужной последовательности одежд, балаболя на странно знакомом языке. Придерживаю пионерского цвета дверь, вхожу. Первый этаж – география, математика, информатика – школьные науки, школьная программа. Выше, на второй, там всё самое интересное, но зачем пластиковые перила красного цвета, и полки тоже, красные. Снова треснуло в кармане, и снова счёт за оплату в кофейне. Белокурая девушка в длинном, сером пальто, поверх трёпанных джинсов, вдоль полки гладит корешки книг фортепианной рукой. Сколько знакомых имён, которые мне еще не представились лично. За стеной из букв и портретов прорывается нараспев шепот, из которого выхватываются слова:
«…………………………….зимою наст.
Капканы расставляя, я причиняю боль.
Шершавыми губами…………….раст,
……………….…целую как лось – соль.»
Все эти – овы, -евы, - маны, - берты, все знакомые, большие фамилии, и те, что еще нет, все, в красном интерьере этой интеллектуальной преисподни, все просят: «Сними меня первым!» Они хотят частицу моего внимая, требуют места в моем мозгу, желают быть страницей моих воспоминаний, давя с высоких полок массами своих томов и угрожая и унижая – мы классики, все нас уже читали, а ты, ты еще нет. Сейчас сорвутся с полок, заклёвывая уголками картонных обложек, заливая чернилами давно написанных букв, разрезая кожу лезвиями страниц. Снова хруст, снова счёт – сколько можно…Бежать, закрыв глаза, поднять руку, в такси, курить и домой спать.
- Грегорий, зачем ты принёс кофе сюда?
- Вы ведь не расплатились, и в наказание вы вечно будете пить кофе с коньяком на ночь, считать все эти книги и получать счета.
Хруст раздавленного Грегория из телефона, вечный счёт за непрочитанные книги, постоянный стыд за Марту, все книги в огонь преисподни, всех классиков на костры их книг, в начале было Слово, порванный в клочья неразгаданный кроссворд…нечем писать, не о чём